Государственные игры - Страница 98

– Обычно за наше чутье нам и платят, – заметил Худ. – Есть какие-то намеки, что все происходит по некоему плану?

– Трудно сказать. Пресса только и занята “Чистой нацией”, и мы думаем, она не преминет высосать из этого сборища все, что возможно.

– И конечно же, высосет, – согласился с ним Худ.

– Игры тоже готовы к распространению, – продолжил Маккаски. – Если все эти действия скоординированы, то координатор не должен дать страхам остынуть. Пара провокаций против черных, и общественные группы не просто вспыхнут – они взорвутся. Я только что разговаривал с нашими друзьями из ФБР, и мы согласились, что при худшем сценарии инциденты начнутся в течение нескольких дней, если не часов.

Худ не стал задавать вопрос, каким образом один-единственный иностранный бизнесмен ухитрился стать источником стольких, как сказал бы Роджерс, “плохих новостей”. Ответ был известен. У Доминика были деньги, независимость и терпение. Обладая лишь деньгами и терпением, японская секта “Аум-Синрике” получила возможность действовать из манхэттенского офиса с 1987 по 1995 годы, покупая все что угодно: от лазерной системы, определяющей наличие плутония, до компьютерного оборудования и десяти тонн стали для производства ножей. И все это они собирались использовать, чтобы развязать войну между Японией и Соединенными Штатами. И хотя сама война вряд ли бы началась, уничтожение одного из американских городов ядерным взрывом могло бы вполне состояться, если бы люди из сенатского Постоянного комитета по расследованиям во взаимодействии с ЦРУ и ФБР не смогли бы внедриться в секту и арестовать ее членов, решивших устроить конец света.

– Каковы шансы на то, чтобы остановить это на вашей стороне? – спросил Худ.

– Понятно, что до тех пор, пока нам не станут известны пределы амбиций этого человека или хотя бы его отдельные цели, я этого сказать не могу.

– Но вы считаете – у вас такое ощущение, – что все это исходит от одного человека?

– Так это выглядит отсюда, – пояснил Маккаски.

– Значит, если бы нам удалось добраться до этого человека, – продолжал Худ, – мы смогли бы затормозить все остальное?

– По-видимому, так, – ответил Маккаски. – По крайней мере мне думается, что так.

– Тогда давайте над этим поработаем, – подытожил Худ. – А пока, кто-нибудь что-нибудь слышал о Бобе?

– Ну, в общем…, да, – сказал с запинкой Маккаски, и Полу не понравилось, как это прозвучало.

– И чем же он занят? – спросил он.

Маккаски начал объяснять, а Пол, слушая, испытывал адское чувство вины за то, что позволил Херберту уехать самому по себе. Рыскать по лесам одному, в инвалидной коляске, наперегонки с набитым неонацистами микроавтобусом? Это был абсурд. И тут на него накатила злость. Оперативный центр потерял в Корее рядового База Мура, а в России – подполковника Чарли Скуайрза. Херберту следовало бы сообразить, что, случись с ним что, Конгресс прикует их всех цепями к письменным столам, и все операции будут проводиться из кабинетов. Боб не имел права подвести организацию в целом. Но в конце концов Пол ощутил прилив гордости. Херберт занимался тем, что отличало американцев от большинства других народов. Он боролся с несправедливостью независимо от того, против кого та была совершена.

Однако насколько бы ни был прав Херберт, он представлял собой своего рода бомбу замедленного действия. Он был агентом американского правительства, охотящимся за неонацистами на территории Германии. Стоит ему нарушить закон или даже просто обнаружить себя, и неонацисты повернут это так, как будто бы их преследуют и на них нападают. Это вызвало бы шквал критики в адрес Оперативного центра, Вашингтона и Хаузена.

И конечно, существовала еще более вероятная опасность: нацистам удастся убрать Херберта. Возможно, людям в автобусе и неизвестно, кто он такой. Но даже если бы они и знали, не все радикалы стремятся к огласке своих действий. Некоторые из них предпочитают просто убить врага.

Если бы Пол был уверен, что Херберт его послушает, он приказал бы ему вернуться обратно в отель. И будь у него еще два больших “если”, он даже попросил бы Хаузена послать туда людей и подобрать своего человека – если бы он доверял сотрудникам Хаузена, которым он больше не верил, и если бы не боялся, что те могут только испортить так бы и оставшуюся тайной тихую вылазку и действительно создадут ситуацию.

– Вайенз следит за Хербертом? – спросил Худ.

– К сожалению, нет, – ответил Маккаски. – У Стива там только один “глаз”, да и тот не привязан постоянно к району. Ему даже пришлось отодвинуть Ларри, чтобы предоставить Бобу кое-какие сведения, о которых тот запрашивал.

– Поблагодарите его от меня, – с искренним чувством попросил Худ, хотя про себя не переставал ругаться почем зря. Что ж, тогда ничего не поделаешь. Только и оставалось, что отпустить события и надеяться, что Херберт останется в живых и не раскроет собственную анонимность.

– Пол, подождите секунду, – оживился Маккаски. – У меня приоритетный звонок.

Худ принялся ждать. В трубке слышались наводки радиопередачи Си-эн-эн, что-то о кончине какой-то знаменитости в Атланте. Худ успел уловить лишь несколько слов, как на другом конце линии снова заговорил Маккаски.

– Пол, Майк тоже на нашей линии, – сообщил он. – У нас тут вполне может сложиться опасная ситуация.

– Что еще за ситуация?

– Мне только что позвонил Дон Уорби, мой связной из ФБР. Их предупредили, что белые совершили пять одновременных убийств чернокожих в пяти разных городах. Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Новый Орлеан, Балтимор и Атланта. В каждом случае двое-четверо молодых белых расправились с чернокожими исполнителями песен в стиле рэп. В Атланте они прикончили Свит Ти, номер один среди певиц в этом стиле…